«Прекрасное, увы, не долговечно,

Живучи лишь обиды и увечья».

В.С. Шефнер

Российское телевидение запугивает туристов пожарами в Черногории, как будто турфирмы их злейшие должники. Но в Тиватском аэропорту погода стояла ветреная, без признаков дыма, так мастерски снятого умельцами-операторами. Мы с двумя симпатичными девчушками, соблазнёнными мною ещё в самолёте, встали в конец очереди на таможню. Соблазнённые, в смысле, покататься на яхте. Да я на радостях соблазнил и всех пассажиров, если бы моё младшее Чудище дало мне поспать этой ночью. Мой малыш прощался по телефону со своей подружкой на века, аж на целую неделю. Учитывая, что до этого я не спал ночь уже по инициативе моей собственной жизнерадостности, то двое суток без сна в моём возрасте снижало темперамент. И если Которский залив встречал нас без дыма, о моей голове этого не скажешь – она вся какая-то туманная. Презренный металл за клиентуру пускай получают владельцы яхт и отелей, а нам, наёмным труженикам, остаются земные радости человеческого общения.

На выходе меня ждало заказанное через отель такси и за пятнадцать минут, да за пятнадцать евро доставили в отель. Одно евро за одну минуту! Да сбудутся мечты Билли Бонса, штурмана.

В отеле меня ждал Димыч. Не тратя времени на приветствия, ограничившись одной улыбкой, он стал грузить меня информацией. Господи! Она была многообразна и безгранична. На её основе можно заключать любую сделку с отелем, жить годами, разбираясь во всех интригах местного двора, достойных Кафки. Правда, за пять минут целенаправленных расспросов, я понял, что в чисто финансовом плане затея содержания яхты при отеле при существующих договорённостях не имеет продолжения. А жаль.

К нам присоединилась третий шкипер – Наташа. Описать её можно элементарно одним словом – богиня. А богинь не описывают, пред ними благоговеют: дрожь в коленях, выпученные глаза у лицезреющих. И полный вакуум в мозгах. Ну ни как я не пойму древних. Богиня есть богиня, так зачем ей придумывать специализацию? Например – охоты, судьбы… Наверное, для различия. Благоговение слишком однотипно. Наша богиня предпочла быть морской. Даже диплом International Bareboat Skipper получила.

Пока нас кормили завтраком, меня представили коллегам-официантам. В конце концов, мы тоже обслуживающий персонал.

Но работа ждала, и мы пошли к яхте. Ребята тащили заказанную клиентами снедь и напитки в бидоне со льдом, а я свои пожитки. Дул сильный северный ветер. Залив – весь в барашках. Яхту болтала залётная волна. Но мне казалось всё игрушечным – и остров напротив отеля, да и сам Тиватский залив, который вдоль можно на яхте проскочить за несколько часов.

Клиенты подошли всей гурьбой. Два мужика с жёнами, мамами, детьми… А яхта неожиданно оказалась пустой – все расположились на палубе. А меня засунули в трюм с совсем уж малолетним ребёнком. Минут через десять ребятенок освоился и оседлал меня. До самого конца круиза. Уследить полностью за ним не предоставлялось возможным, поэтому я сосредоточился на радиостанции, дабы не был подан сигнал SOS, к чему ребятенок целенаправленно стремился. Время от времени я вырывался на свет божий и наблюдал, как работают ребята.

Яхта прошла впритирку к игрушечному островку, где клиентура заполучила мощный выброс исторической информации. Потом, после долгих колебаний, поставили стаксель. И Наташа решила показать аттракцион с заплывом. Она загадочно произнесла: «Посмотрите, это очень просто. Надо себя покрепче привязать канатом, но, главное, не потерять свой купальник!» После чего внимание особенно мужской части экипажа было обеспечено. Но, как и следовало ожидать, купальник оказался железобетонным.

Пробежавшись в Которский залив к двум знаменитым островкам с монастырями, часа через четыре возвратились в отель. У ребят не забалуешь. За это время клиентура, выпив и съев всё положенное, пришла, что и следовало доказать, в полный восторг от круиза на яхте. А узнав стоимость яхт, бесповоротно решило купить себе хотя бы одну. Как, впрочем, и все неофиты. Это потом снизойдёт просветление и осознание – а на фига мне это надо? Владение собственностью – большой и каторжный труд. А пока восторг замешивался на фантастических перспективах, что помогло клиентуре безболезненно распрощаться в рецепшине отеля с четыреста евро.

Обед в отеле показал, что официанты тоже приняли нас за своих коллег. Поэтому пищу принесли на час позже, чем всем остальным. И это стало традицией. Димыч продолжал бесперебойно выдавать гигабайты информации, а я, изнасилованный младенцем, с умным видом кивал головой. Потом меня поволокли в ближайший сельский магазин, где ребята приобрели местного вина для прощальных подарков коллегам из отеля.

Когда мы возвращались, ветер усилился и наша яхта отплясывала рок-н-ролл шестидесятых. Постояли минут десять, посмотрели и пошли дарить подарки. И опять много информации вливалось в меня. Не жидкой, к сожалению.

Только после ужина, в темноте забрались на яхту. Три шкипера – три мнения. Лучшее решение – уйти к подветренному берегу острова нудистов. А если ветер к утру не утихнет, как чалиться к причалу отеля при сильной волне? Единогласно отвергаем этот вариант. Я – от лени, а ребятам утром улетать в Москву. Следующий вопрос – как чалить яхту. Ветер немного зашёл на запад и дул слегка с боку. Яхта на двух мурингах представляла собой вполне стабильную систему, особенно ежели нарисовать на бумаге разложение сил. Правда, оттянутая на право корма, делала угол атаки ветра равным нулю. Для этого надо задать швартовые на правые битенг, что создавало дополнительные проблемы при сходе на берег. А изменение ветра ночью? Одним словом ребята пошли на компромисс и только слегка поиграли с чальными концами. Играли долго, учитывая сильную качку. Я просто обязан им был помочь, но… Выжатый лимон может помочь только засунутым в рассол. В конце концов, яхта поменяла направление на несколько градусов, принеся ребятам чисто моральное удовлетворение, а я мучался от стыда. Яхту отчаянно бросало с борта на борт. Ребята паковали свои вещи. С большим трудом мне удалось отловить Димыча и влить в него пару рюмок текилы, после чего я отошёл ко сну в своей любимой кормовой каюте.

Утром мои коллеги испарились, оставив после себя ещё одно облако информации. Счастлив предприниматель, заполучивший таких спецов.

Сегодня у меня собственный выход. Ветер не утихает, что дало мне возможность выспаться всласть. Один из советов Димыча – отменить круиз – я гордо игнорирую. Ну и что может произойти в игрушечном заливе, у игрушечного причала, напротив не менее игрушечного монастыря? Знаем, плавали!

После обеда коллеги-официанты притащили к яхте бидон со льдом, напитки и много-много яств. В шестнадцать ноль-ноль появилась вереница клиентов. Во главе шли два взрослых и вполне успешных представителя мужской особи. За ними двигались их жёны, подруги жён, да дети от мало до велика. Я нервно сглотнул, понимая, что ещё одну инструкцию Димыча придётся нарушить. Димыч завещал не превышать определённое число пассажиров. А что должен делать я? Сказать – идите и сократите свою численность? Утрамбовав всех в яхту, провожу ознакомительную экскурсию. Особенно акцентирую внимание на жизненно важных объектах, а именно, — технике безопасности при пользовании гальюном.

Наконец, я встаю за штурвал. Рук теперь на яхте много, и после ещё одного подробного инструктажа отходим. Народ быстро осваивается, и на борту устанавливается задушевная обстановка. Я сажусь рядом со штурвалом и разрешаю порулить желающим. Я один и мне необходимо знать, кому в случае чего его можно доверить. Ребята оказались страстными поклонниками дайвинга. Завидую им. Моё единственное погружение в Египте ввергло меня в двухмесячную глухоту и вечную тоску по утраченному миру. Рифовые столбы, окольцованные стаями разноцветных рыбёшек; мурены, в морды которых инструктора тыкали нашими масками, заботливо придерживая наши руки за спиной, чтобы мы ненароком не делали пальчиками «козу»: «У-тю-тю…» М-да… На веки утраченный для меня мир.

Идём в Которский залив. А в проливе ветер, как в аэродинамической трубе. Яхта под мотором еле преодолевает его. Немного побултыхавшись около островков с ещё одними культовыми сооружениями, к которым особенно близко в такую погоду подойти не решился, идём назад в Тиватский залив. Обратный путь при попутном ветре оказывается веселее. А при выходе из залива (гулять, так гулять!) нарушаю ещё одну инструкцию Димыча – в сильный ветер ходить только под мотором. И ставлю стаксель. Пока вожусь с постановкой, замечаю чьи-то женские руки, пытающиеся помочь мне с верёвочками. Приходится рычать и щёлкать зубами. Помогает лучше всяких невысказанных слов. Наконец-то, выключаю двигатель, и мы летим на галфвинде по заливу. Народ деятельно уничтожает заготовленные припасы и на глазах трансформируется в яхтанутых. А на обратном пути, при прохождении аэродинамической трубы, нас хорошо прикладывает на борт. Летят стаканчики и тарелки… Мгновенно устанавливается мёртвая тишина, только слышно завывание ветра в такелаже. Но мужественный шкипер спокойно изрекает: «Леди и джентльмены! Это не алкоголь, это всего лишь ветер!» Что ввергает экипаж в ещё один приступ смеха.

Вдруг, на вершине одной горы появляется огненный червь, и ветер сдувает дым в сторону нашего отеля. Что восстанавливает в моих глазах честь российских телевизионщиков.

К причалу подходим в темноте. Сгоняю народ внутрь яхты, несмотря на протесты. Там укачивает. На верху оставляю только мужиков. Чалиться сразу на муринги не решаюсь, а пристаю лагом к причалу. Потом сгоняю женщин на берег, а с мужиками на руках расчаливаем яхту. Фу-ф!

Утро встречает полным штилем и безоблачным небом. И полным отсутствием клиентов. Жарюсь на солнце, купаюсь, сижу за своим ноутбуком… Я нахожусь в сказке и описываю её. Вдруг, на клавиатуру льется струя воды! Выскакиваю из каюты и своей озверевшей физиономией распугиваю стаю местных ребятишек. Чёрт! А у меня в детстве не было таких замечательных водных ружей!

Вечером заскакивает Олег на катамаране. Он тоже катает экскурсантов. Очень кстати пригодилась моя бутылка текилы.

Во вторник утром меня ещё до завтрака гонят за клиентами. А могли бы, капиталисты недоделанные, предупредить вечером. Голодным срываюсь в Херцог Нови. Там меня ожидают парень и три очаровательные девушки. Ну и работка у шкиперов, блин!

Заправляю полный бак топлива за компанию и, по желанию клиентов, устремляемся в открытое море. Слабый ветер не даёт поставить паруса, идём под мотором. Девушки утоляют жажду по-черногорски – разбавленным водой белым сухим вином. Что приводит к феерическим танцам на палубе. Я крепко держусь за штурвал и даю слово потребовать от работодателей если и не молока за вредность, то брому точно.

В принципе, экскурсию устраивают мне. Одна из девушек побывала тут ранее и показала полую внутри скалу, где девушки и устроили заплыв с нырянием со скал. А мужская часть экипажа всё наблюдала и наблюдала…

Среда опять проходит в вынужденном простое. Но вечером прибывает наша яхтенная школа, к моей великой радости. Женя, инструктор, заматерел и правил учениками железной рукой. Я сочувствую ему – с апреля месяца безвыездно обучать… Воистину сказал великий и мудрый вольтеровский Ибн Саддер: «Вечно наслаждаться, значить никогда не наслаждаться».

Вечером в ресторане пролился бальзам на мою израненную литературную душу. Один из учеников, узнав мою фамилию, заявил, что оказался в школе только потому, что прочитал один из моих опусов. Женя тоже сказал несколько фраз о моём стиле, которые до конца дней моих будут греть душу. А услышать такое из уст человека с высшим филологическим образованием…

В конце концов, разговор вернулся на морскую тематику. Есть эффект старших помощников. Народ опытный, но чего-то не хватает и много катастроф происходит как раз с их участием. Всё пофигизм из серии: «Знаем, плавали», притуплённое опытом чувство страха? Что-то кольнуло моё сердце.

Утром отмокаю в море. Яхтенная школа не спешит и выходит в Котор к полудню. Эй, клиенты!

Но, как всегда, перед обедом меня грузят черногорской семьёй, личными друзьями владельца отеля. И мы идём за самим владельцем. Лингвистические проблемы общения решаются, когда на борту появляется Неймош – он чисто говорит по-русски. А ещё бы ему не говорить, имея собственный ресторан в Москве?!

Разгуливается юго-западный ветерок, конечно, нам вмордувинт. Выходим из залива в море, но вскоре чалимся к ресторану. Спрашивается, а чем плох собственный отельный ресторан? Все чальные места заняты и, высадив народ, ухожу на якорную стоянку в бухту у действующего монастыря.

Однако через час Неймош решает проблемы со стоянкой и вызывает меня по сотовому. Не успел зачалиться, как меня волокут в ресторан, а зря – я предпочёл бы остаться. Ветер боковой и довольно сильный. В ресторане сажусь лицом к яхте, и всё время наблюдаю за ней. Успокаиваюсь только тогда, когда мы опять забираемся на неё и отчаливаем. Правда, очень нескоро.

Неймош, выпускник той школы, что и я, не отходит от штурвала. Бог ему в помощь. В залив входим уже в сумерках. Беседа у народа застывает и я, пользуясь случаем, вытаскиваю на палубу свой ноутбук, а по-черногорски, – лаптоп, и показываю свои походные слайды. Насколько я могу судить, им больше всего понравилась моя фотография, снятая в восемнадцатилетнем возрасте. Согласен, чего уж там…

Ссадив Неймоша там, где и забирали, в отель прибываем в полной темноте. А жалко. При зачаливании он мог бы помочь, в отличие от оставшихся. Звоню по сотовому Жене – он не исключал вероятность заночевать у отеля. Но которские рестораны оказались вкуснее. Хорошо, что ветер стих полностью. На причале нас встречают лично управляющий и мои дорогие дайвингисты (или дайверы?). Но на моём законном месте стоит американский дорогостоящий моторный драндулет! Да ещё на не менее моих двух мурингах!

«Любеш! Какого дьявола?!» — в бессильной злобе вопрошаю я.

«Но на катере хозяев нет… Завтра, всё сделаем в лучшем виде завтра».

Спорить бессмысленно, море спокойно, да и что может случится в этой игрушечной стране? Я успокаиваюсь: «Знаем, плавали!»

Дайвингисты помогают зачалить яхту. А потом все дружно идём ужинать. Возвратившись, оттягиваюсь от берега (хоть одну инструкцию Димыча, да выполню!) и забираюсь в индивидуальную форлюксовую каюту. Фантастика действует на меня лучше всякого снотворного, и я засыпаю.

Проснулся я от удара яхты о причал. И через мгновение оказался на этом самом причале. За прошедшее мгновение пронеслась только одна мысль: «Господи, неужели транец поцарапал?!» Одерживаю яхту за релинг, оглядываюсь. Сверху плотной стеной игл низвергается водопад воды. Спина вспухает болью, намекая на любимые развлечения индийских йогов. А небо… Я такого не видел никогда. Оно полыхало молниями, заливая мертвящим светом абсолютно белую поверхность залива. Густой ветер сбивал с ног. Северо-западный ветер. Задувая в левую скулу, впечатывая яхту в бетонный причал. Яхта металась, как смертельно напуганное живое существо. Молнии каждое мгновение выхватывали из темноты новую картинку – пустынный пляж, пустынный причал и меня… Одного. В плавках. В голове только одна мысль: «Уходить! Надо срочно уходить из этой ловушки. К нудистскому острову, да хоть и на середину залива. Плевать! Лишь бы подальше от этого уютно-игрушечного причала». Страха нет, он появится потом, а пока работает мозг, просчитывая варианты. Правый швартов провис, зато левый дрожит от напряжения. От правого битенга отходит целый сноп верёвок к многочисленным катерам, зачаленным на воде. От верёвок отделяет корму расстояние в несколько метров, а ветер давит именно на них. Стоит отдать левый швартов, как охнуть не успею, влечу в них. Да ещё и при включенном двигателе, который, кстати, неплохо бы и завести. Слева вытанцовывает дорогостоящий быстроходный трактор под вспышками дьявольской дискотеки, впереди маячат катера… Ну и ловушка!

И я вскакиваю на яхту, включаю мотор. Надёжный движок заводится с пол оборота. Лёгкое нажатие на рычаг газа и, о, счастье, яхта отходит от причала, натягивая оба швартова. Ползу на нос. Муринг провис и я его выбираю. Проносится шальная мысль: «А может так и пережду шторм на работающем движке?» Нет, надо уходить. Но между транцем и причалом расстояние более двух метров (однако, здорово я вчера оттянулся!) Можно обрезать швартовы и муринг у причальной стороны, выйти в залив, освободиться до конца от муринга… Это вариант. Но эти проклятые верёвки… Ещё бы один человек и можно рискнуть. В каюте включаю весь верхний свет. Он производит успокаивающее действие. Звоню по сотовому Любешу. Тот долго не подходит к телефону, но, в конце концов, я слышу его сонный голос. В двух словах обрисовываю ситуацию и прошу срочно выйти или кого-нибудь прислать. На всякий случай всё повторяю снова. Осознал, надеюсь. «Так, когда он подойдёт, надо сделать…»

Удар яхты о причал снова выгоняет меня. Да, это ползёт муринг. Корма прижалась к верёвкам правого битенга и об отходе под мотором не может быть и речи. Глушу мотор и прыгаю на причал. Именно прыгаю, так как за это время усилился ветер и резко увеличилась высота волны. Так куда же ещё! Транец взлетает на высоту моей головы и я изо всех сил толкаю его от себя. Корма опять взлетает… Достаточно мурингу сползти ещё немного и многотонная яхта рухнет на причал! А волны уже перехлёстывают через него, стремясь меня смыть. Сверху льются уже не иглы, а пули. Как потом выяснилось, это пошёл крупный град. Спина образовала сплошную рану. И тут меня до мозга костей продирают отчаяние и страх. Отчаяние от моего бессилия – я не знаю, что делать! А страх – от осознания, что долго я так не протяну.

Тогда я решаюсь. В последний раз, глубоко вздохнув, толкаю яхту от себя и бегу к правому битенгу. Отвязываю швартов и бросаю его на яхту. Одерживаю. Бросаюсь к левому. Хорошо, что я вчера, выпендриваясь перед дайвингистами, показал, как надо складывать длинный конец – швартов не запутался. И хорошо, что он оказался длинным, не менее пятидесяти метров. Ну кто же чалится к рядом стоящему причалу такими длинными концами? Да, не только в приключенческих романах оказываются в нужное время, в нужном месте необходимые предметы нужной длинны! Сзади слышу треск. Конец рвётся из рук. Оставляю на битенге один шлаг восьмёркой, пячусь к яхте. Ещё один треск! Но я уже вцепился в транец и толкаю яхту к концу причала. Корма побита, но только слегка, пробоины нет. Толкаю ещё и ещё раз, толкаю со всей силой отчаяния… И яхта воздушным змеем удаляется в залив. Травлю конец, он скользит в моих руках, но в самый последний момент я умудряюсь его задать. Фу-ф!

Стою и смотрю на яхту. Она вся светится вдали иллюминаторами. Угол атаки ветра по отношению к яхте стал более острым, но не достаточно. Размышляю – может быть вообще отдать конец? Но муринг явно плывёт, а любая управляемая катастрофа всё же лучше неуправляемой. И я бреду в рецепшен. Какой там бреду! По ступенькам крутых лестниц несётся водопад, сбивая с ног. Приходится помогать руками.

В рецепшине полумрак. Тепло и сухо. Где-то там, вдалеке, шуршит ветер, отдалённо слышны раскаты грома. За стойкой сидит молоденькая девушка, как мне помнится, с очаровательной белозубой улыбкой. Рядом прохаживается атлетического сложения охранник в чёрной камуфляжной форме. И тут появляюсь я, пришелец из другого мира, где есть ужас и отчаяние. У девушки глаза занимают пол лица при взгляде на мои окровавленные руки. Один ноготь торчит под углом в сорок пять градусов к пальцу. Интересно, где это я так?

Опять звоню Любешу. Голос у него не сонный, уже прогресс. Уговариваю отпустить охранника. Охранник, строго по инструкции, звонит своему начальству и раздевается. За это время девушка накладывает на мои руки пластырь. И мы покидаем уютный и беззаботный мир. Бредём по водопаду под неугомонным дождём. Выходим на террасу отеля и видим… Муринг всё-таки поплыл и яхту прибило к берегу. Корма из-за натяжения кормового конца прижалась к причалу, но уже к тому, который расположен перпендикулярно. Мы подбегаем и пытаемся на руках оттянуть её. Безнадёжно. Корму наждаком стёсывает о бетонный причал, правда, не давая её колотить о подводные камни. К тому же причал прикрывает яхту от прямой волны.

Появляется Любеш. В плавках. Я ещё долго упираюсь в яхту, но меня оттаскивают и ведут в отель. «Завтра, всё будет завтра…»

Звоню Олегу. Он задаёт всего несколько профессиональных вопросов и говорит, что выезжает. Его катамаран находится недалеко. Любеш даёт одеяло – только сейчас меня пробила дрожь. И я закуриваю его сигарету. Впервые после двух недель.

Я ещё несколько раз возвращаюсь к яхте. В корме пробоина и она боком ложится на дно. Забираюсь в каюту и выключаю центральные рубильники. Свет гаснет, а потом вспыхивает снова. Мистика какая то! Или руки отказались слушаться. Мистическое перерождение происходит со мной. Я ещё хожу, что-то пытаюсь сделать, звоню Олегу с предложением отдать конец и положить яхту на грунт. Но, не видя, он не имеет возможности дать совет. А внутри у меня что-то рассыпается.

Светает. Прекратился дождь с ветром, а залив, как по мановению, застыл. Яхта впаялась в воду. Моя яхта, для которой я был шкипером.

А рядом, на моих мурингах стоит американское корыто. Её мощные надстройки обладают намного большей парусностью, чем моя яхта. Если бы я стоял на своём месте, то, скорее всего, сейчас спокойно храпел в своей каюте. С другой стороны, если бы не мой порыв отчаяния, то яхта покрывала бы сейчас залив своими щепочками. А так… Аккуратно срезана часть кормы, даже до баллера с пером руля не дошло. Одним словом – восстановимо.

Вдоль берега валяются побитые штормом катера. Напротив вообще затонул только что отремонтированный сухогруз. Не у одного меня задалась весёленькая ночь.

Адреналин схлынул из моего организма, и раздавленные пальцы разболелись. Но больше всего болела правая рука, на которой вырос желвак.

Ползу в яхту. В салоне на столе, но под водой лежит мой ноутбук. Ну и пусть себе лежит, железяка. Отлавливаю документы. Тут появляется Олег. Для начала он даёт несколько дельных советов – закрыть иллюминаторы и выключить иллюминацию. На этот раз она выключается, правда, его руками.

Олег звонит местным спасателям и вызывает наших ребят из Бара. Ребята приезжают первыми и сразу берутся за дело. Расчистив кормовую пробоину, затыкают отверстие всяким тряпьём и заливают пеной. Потом завели привезённый с собой насос. И, о чудо, яхта стала всплывать! Но вскоре ей это надоело, и она опять ложится на дно.

Наконец приезжают спасатели на маленьком катере. И дружно начинают ругаться друг на друга, вытаскивая на причал много всякой всячины. Наши ребята попытались дать несколько ценных советов, но вскоре поняли тщету своих усилий и ретировались вместе со мною в тень, прячась от немилосердного солнца, предназначенного для отдыхающих.

Спасатели ставят мощный насос, а водолаз обследует корпус. Слава богу, пробоин больше нет. Насосы гудят, обидевшаяся яхта всё больше погружается под воду из-за небольшого прилива, а спасатели ругаются всё громче. Не выдержав, их начальник Антонио вскакивает в моторку и удирает.

К полудню прибывает яхтенная школа и с ужасом наблюдает за происходящим. Хороший урок.

Неимоверно долго отсутствующий Антонио привозит ещё один насос. Совсем новенький и неимоверно мощный. Теперь три мотора лопатят воду. Которский залив, конечно, не большой, но соединён со Средиземным морем. А Средиземное море, как известно, соединено с океанами.

Наконец, мужественный водолаз соизволил заметить, что кормовой иллюминатор выдавился, сломав защёлки. А когда подпёр его изнутри, то яхта мигом встала на ровный киль под бурное ликование спасателей и наше ворчание: «Ну, наконец-то!»

С помощью многочисленных помощников из числа отдыхающих отеля креним за мачту яхту и стаскиваем её с камней. Гордый Антонио буксирует на свою стоянку заслуженный трофей.

А дальше начались трудовые будни. Ранний подъём в шесть утра, и мы с Генычем летим на яхту. Ремонтом шкипера занялись в воскресенье и только по настоянию гостившего в отеле врача. Меня доставили в Которский госпиталь, где сделали рентген и наложили гипс. Обошлось это удовольствие мне всего в сорок восемь евро. А из любви к искусству, совершенно даром, выдрали ноготь. И залили целым пузырьком йода. Вместо сакраментального вопля: «Федя, ты не прав», я сквозь зубы процедил: «Предупреждать надо». И братья-славяне с уважением поняли, что русские своих государственных секретов никому не выдадут. Особенно, когда сами их не знают.

Но не даром говорится, что если у мужчины остаётся хотя бы один палец на руках, то он ещё мужчина. А у меня их оставалось целых три. Правда, все на одной левой.

Работа продвигается медленно. Температура в тени зашкалила за сорок градусов, а ветер, поиздержавшись на буре, выдохся полностью. Гена мотается по магазинам, в поисках всякой мелочёвки. Антонио, как перпетуум мобиле, накручивает круги по своим владениям и ни в какие переговоры с нами вступать не собирается. Да и понятно – от заказов летом отбоя нет, а его рабочим и зимой надо зарплату получать. За Антонио следовала подобострастная свита новых русских, передавших свои излохмаченные бурей крутые катера в его загребущие руки.

Но Олегу по его высшим экономическим соображениям яхта требовалась к сентябрю, и он прислал мастера из Москвы. Сначала мы его провозили в марину из-под полы, а потом плюнули. Антонио перенёс надругательство молча, но в его бешеных глазах без всякого переводчика читалось во сколько раз увеличивается стоимость услуг по подъёму яхты от первоначальной. Антонио он, одним словом.

Работоспособность нашего мастера поражала. Но и он после первоначальных успехов завяз в мелочёвке. Однажды я возвращаюсь из душа, смыв стеклоткань со своего бренного тела. В туалет ходить уже не имело смысла, так как декалитры воды, выпиваемых мною, без остатка выходили потом. И вдруг вижу, как к нашей яхте бросается народ. Подбегаю вместе со всеми — мастер лежит на земле без движения, из головы вытекает лужица крови, а над ним раскачивается включённая болгарка. Первым делом выключаю болгарку. Мастер, слава богу, начинает шевелиться. Я мечусь по марине, вопрошая о медицинской помощи. Мои вопли вмиг рассасывают набежавшую толпу. Наконец, пострадавший приходит в себя. Оказывается, он потерял сознание, работая на трёхметровой высоте, и упал головой вниз. Как его не располосовало болгаркой знает только ангел-хранитель. А на следующий день он с перевязанной головой опять работает в том же режиме.

А я продолжаю работать под чутким руководством Гены. Он настоящий морской волк, знания и умения безграничны. К сожалению, он волк-одиночка. Под его началом могут работать только три человека – я, Сенека и Сократ. Последним двум товарищам удалось унести ноги до Гены и мне пришлось отдуваться за троих. Гена, вручив мне шкуровальную машину, заставил чистить корпус яхты. И сложилось впечатление, что моя фигура превратилась в атлетическую, самой последней модели «Девки, брысь!», а лёгкие стали размером с дирижабль.

К сожалению это оказалось не так. Сразу по прилёту во Внуково меня взяли. Взяли под белы рученьки и отвели в медпункт, а потом прямиком в больницу. Врачи изумились, как я умудряюсь дышать двадцатью процентами лёгких, чем я и возгордился.

Но знаю я и ещё одно. Знаю, что моя яхта навеки осталась со мной. Пусть и в виде стеклоткани в моей шагреневой коже лёгких.